В феврале 2007 года семью Евгения и Натальи Голубевых из российского Ярославля поразил недуг. Сначала от внезапных проблем со здоровьем всего за несколько дней умер годовалый сын Голубевых, а затем со странными симптомами госпитализировали Евгения и Наталью. Им становилось все хуже, врачи долго не могли поставить диагноз, пока анализ в специальной лаборатории не показал: Голубевых отравили смертельно опасным токсичным веществом. Вскоре полиция выяснила, что это не первое подобное отравление, и предположила, что в городе действует серийный убийца. О том, как раскрыли это преступление, рассказывает «Холод».
23 февраля 2007 года Евгений и Наталья Голубевы вместе с их годовалым сыном Сашей вернулись в свою комнату — они жили в коммунальной квартире и в тот вечер отмечали праздник с соседями. Евгений играл с Сашей, сидя на полу, — ребенок уже умел ходить и даже бегать. Наталья в это время готовила ванну для сына. Это был один из последних спокойных семейных вечеров, которые позже вспоминали Голубевы.
3 марта их сыну внезапно стало плохо. «Отказали ноги, он стал падать, стал задыхаться, стал хрипеть», — позже вспоминал Голубев. Ребенку становилось все хуже, и родители позвонили в скорую. Однако приехавший на вызов врач не смог помочь. Со словами «Я не понимаю, что с ним» он посоветовал Голубевым ехать в больницу. К тому моменту Саша уже потерял сознание.
Мальчика положили в реанимацию. Родителей к нему не пускали, и всю ночь они просидели в коридоре. Под утро к Голубевым вышел врач и сказал: «Ребенок умер».
«Мы лежали и умирали»
Причиной смерти годовалого Саши назвали «сердечную недостаточность». На похоронах Наталья Голубева побледнела и начала задыхаться. Евгений это заметил и хотел помочь, однако и сам почувствовал, что едва стоит на ногах: «Стало трудно дышать. При глубоком вдохе [появлялась] сильная резь в груди», — вспоминал Голубев. Прямо с похорон его вместе с женой увезли в больницу.
Поначалу врачи лечили их от пневмонии, однако это не помогало. Евгений впал в кому. Наталья оставалась в сознании, но не могла встать с постели.
Позже у Голубевых появились симптомы, нетипичные для воспаления легких: у них выпадали волосы, ухудшалось зрение, отказывали ноги. «Мы лежали и, по большому счету, умирали. Никто не мог сказать, что с нами творится. Говорили, что у нас шок после смерти сына. Но это продолжалось дальше, и становилось все хуже», — позже вспоминал Евгений.
Тогда врачи заподозрили отравление тяжелыми металлами. Ярославские лаборатории не могли определить яд, и анализы Голубевых отправили в Санкт-Петербург. Экспертиза показала: супругов отравили таллием. «Мы просто ужаснулись от тех концентраций, которые были обнаружены в крови, — говорил Георгий Ливанов, главный научный сотрудник отдела клинической токсикологии НИИ скорой помощи Санкт-Петербурга. — Были высокие концентрации, сотни миллиграммов. Это очень много».
Когда об этом узнали врачи из Ярославля, у них, по словам Голубева, «волосы встали дыбом». «Сказали, что у меня доза больше чем в десять раз превышает смертельную. Непонятно, как я живой до сих пор еще, — вспоминал Евгений. — Сливали кровь, откачивали плазму, заливали физраствор. Когда врач первый раз плазму сливал, я видел, как его передернуло самого, трясти начало… Он показал плазму — она была черная». Врачи также давали Голубевым препараты, чтобы восстановить нервы и сердце. Наталья получила меньшую дозу таллия, поэтому поправилась быстрее. Евгений пролежал в больнице два месяца, его выписали с инвалидностью.
«Что-то с сердцем»
Хотя официально Саша умер от сердечной недостаточности, Cледственный комитет начал проверку. «За сутки фактически [ребенок] скончался. Естественно, в рамки нормального это не вписывалось, и мы заинтересовались», — вспоминал Сергей Фрост, в тот момент занимавший пост заместителя прокурора Дзержинского района Ярославля.
Вскоре выяснилось, что ярославский следователь Валерий Щербаков годом ранее попадал в больницу с похожими симптомами. «Я его очень хорошо знал. И в памяти было свежо, что он скоропостижно умер. Он был крепкий мужик. Харизматичный, брутальный, — рассказывал журналистам следователь Дмитрий Андрианов. — И вот, как сейчас помню, после каких-то выходных мы вышли на работу и узнали, что Валера — все. С сердцем что-то случилось. Мы эти факты сопоставили».
Щербаков мучился от загадочной болезни несколько месяцев. «Сколько он к врачу ни ходил — исследовали все: и делали флюорографию, и кардиограмму снимали. Диагноз поставить не могли, — вспоминала жена Щербакова Галина. — В последние дни он спать лежа не мог. Последние три дня засыпал, сидя в кресле». В ночь на 10 сентября 2006 года Щербаков начал задыхаться и вскоре умер. Официально — тоже от «сердечной недостаточности». Его жена осталась с маленьким сыном.
После отравления Голубевых в Санкт-Петербург отправили и биоматериал Щербакова. Судебно-медицинская экспертиза подтвердила: причиной смерти тоже стал таллий. В прокуратуре возбудили уголовное дело. «Я почти 25 лет работаю в прокуратуре и в первый раз [вижу] такое убийство, когда человек применяет такой необычный способ», — говорил Сергей Седов, прокурор Ярославля.
Следователи поняли, что отравления связаны между собой. Они выяснили, что Щербаков не знал Голубевых, — и тогда стали искать их общих знакомых. Следователи составили списки тех, с кем пострадавшие общались за последние полгода. Фамилии разделили на столбики: «Домочадцы и соседи», «Сослуживцы», «Лица, проходившие по уголовным делам» — и даже «Случайные встречи». Несколько дней следователи сверяли списки и нашли лишь одно совпадение. Подозреваемым стал 37-летний Вячеслав Соловьев.
Выяснилось, что год назад Щербаков расследовал преступление Соловьева. «Это было обычное дело. Он в пьяной драке ударил ножом своего товарища. Его тогда приговорили к условной мере наказания», — рассказывал Сергей Седов.
Следователи обошли все компании Ярославля, где продавали химические вещества. Всего в городе их было пять — и продавец одной из них опознал Соловьева по фото.
Позже следователи обнаружили еще одну странность. Вокруг Соловьева годами умирали люди. «Собрали все материалы по смертям людей вокруг этого человека. И оказалось, что смертей было пять, — говорил Седов. — Тогда появилась мысль, что все эти смерти неслучайны». Причем люди заболевали внезапно и со схожими симптомами — у них выпадали волосы и появлялись проблемы с сердцем. Когда правоохранители об этом узнали, установили за Соловьевым постоянную слежку.
Бутылочка в земле
За Соловьевым наблюдали несколько дней, однако это не дало результатов. Он вел обычную жизнь — на машине ездил на работу, а вечера проводил дома или в гараже. Тогда оперативники решили обыскать рабочее место Соловьева, пока того не было в офисе. В его сейфе они нашли диск с фильмом «Настольная книга молодого отравителя» о серийном убийце Грэме Янге, который с детства интересовался ядами. Там же хранились и распечатанные кадры — Соловьев выбрал момент, где у героини от отравления выпадают волосы.
За Соловьевым продолжили следить. Оперативники разделились на две группы: одни ездили за ним по городу, а другие наблюдали на месте работы. Наконец оперативники заметили странности в его поведении: Соловьев несколько раз шел в сторону заброшенных складов, которые находились на территории предприятия, — и всякий раз поворачивал обратно, потому что его окликали коллеги. Ему удалось зайти за склады лишь во второй половине дня — он сел на корточки и начал копаться в земле.
Как только он скрылся, оперативники осмотрели территорию у складов. В земле они обнаружили бутылочку с белым кристаллическим порошком и отправили ее содержимое на экспертизу. На следующее утро пришли результаты: пузырек наполнен сульфатом таллия.
В тот же день Соловьева задержали: как только он достал из тайника бутылочку и положил в нагрудный карман, двое оперативников выбежали из засады и защелкнули на нем наручники. Соловьева допрашивали семь часов — он рассказал о своей жизни и признался в других убийствах.
«Я люблю вас сильно-сильно»
Вячеслав Соловьев родился 12 марта 1970 года в Ярославле. О его семье, детстве и юности практически ничего не известно. Склонности к насилию за ним никто не замечал до тех пор, пока в 18 лет во время службы в армии на Кавказе он не получил черепно-мозговую травму. После этого у него якобы появились неконтролируемые вспышки агрессии. Позже в разговорах с милицией его отец рассуждал, что «взгляд на вещи» сына мог поменяться именно в армии. За время службы Соловьеву диагностировали сахарный диабет. Он получил вторую группу инвалидности и ушел со службы.
Вернувшись в Ярославль, Соловьев практически сразу женился на однокласснице Ольге, которая дождалась его из армии. Родители подарили им на свадьбу квартиру, вскоре Ольга забеременела. «Я люблю вас сильно-сильно. У меня нет никого, кроме вас. Я понимаю, что доказать свою любовь — слов недостаточно, нужны дела», — писал Соловьев жене, когда она лежала в роддоме. В 1989 году у них родилась дочь Настя.
«О лучших соседях мы и не мечтали. Настолько были хорошие люди», — говорила Лидия Борисова, соседка Соловьевых. «Это была идеальная семья. У них было все на уровне: евроремонт, машина, дача, — говорила другая соседка Тамара Смурова. — Ольга не работала. Он считал, что она должна сидеть дома». Жена выращивала цветы, возила дочь в художественную школу и ухаживала за Соловьевым, которому из-за диабета требовалось особое питание.
Однако в начале 2000-х годов их отношения стали портиться: по одной из версий Соловьев подсел на азартные игры и влез в долги. Финансовое положение семьи Ольге не нравилось, и они часто ссорились. Позже Соловьев говорил, что жена ему просто «надоела».
«Молодой отравитель»
Жизнь Соловьева навсегда изменилась после того, как ему попалась статья в газете о том, как 47-летний Александр Кривобоков из Новосибирска отравил жену таллием: врачи не смогли поставить верный диагноз, и она умерла. «[В статье] рассказывалось о различных ядах. Меня это в принципе заинтересовало», — говорил Соловьев на допросе.
Вскоре он посмотрел фильм «Настольная книга молодого отравителя» о Грэме Янге. Следом прочитал книгу Агаты Кристи «Вилла „Белый конь“», герои которой умирали от отравления таллием.
Впечатлившись, в 2002 году Соловьев пробовал синтезировать яд — рецепты искал в книгах и интернете. После нескольких неудач он забросил попытки и просто купил в магазине для садоводов 400 граммов сульфата таллия и другие вещества.
Соловьев тестировал яд на себе — хотел узнать, как он будет действовать на организм. «Почувствовал, действительно, очень учащенное сердцебиение. Действительно потемнело в глазах, даже каким-то образом заложило уши, и было тяжело дышать, — говорил Соловьев. — Но доза была небольшая, и я тут же принял антидот, противоядие». Через несколько месяцев он подсыпал сульфат таллия в миску с кошачьим кормом. Кошка умерла, что сильно расстроило Ольгу.
19 ноября 2003 года Вячеслав подсыпал отраву в жареную рыбу, которую затем съела Ольга. Женщине сразу стало плохо. Соловьев испугался и позвонил в скорую — Ольгу госпитализировали, и она выжила. Однако Соловьев продолжил добавлять малые порции сульфата таллия в кофе жены.
В течение нескольких месяцев Ольга теряла в весе. «Муж купил абонемент в бассейн, худею по науке — плаваю, еще и на иглоукалывание хожу», — отвечала она соседям, которые замечали неладное. Еще Ольга жаловалась, что аппетит совсем пропал. Со временем она чувствовала себя все хуже и несколько раз обращалась к врачам, однако те так и не смогли поставить правильный диагноз.
9 декабря 2003 года Соловьев в очередной раз подсыпал сульфат таллия в кружку жены. Она не успела допить кофе, как начала задыхаться. 32-летняя Ольга впала в кому и к вечеру умерла в больнице. Патологоанатомы выяснили, что у нее отказали почки и печень, однако причина осталась неизвестной. Соседи думали, что Ольга умерла естественной смертью, и сочувствовали Соловьеву, который остался один с 14-летней дочерью Настей, — тот демонстративно скорбел, ходил на могилу к жене, часто плакал.
Ходила в школу, несмотря на боль
Новое убийство Соловьев задумал еще до того, как похоронили Ольгу. Сосед Михаил Сурин часто напивался и засыпал поперек коридора, мешая Вячеславу пройти к квартире. Когда из их общего тамбура пропал автомобильный аккумулятор, Соловьев подумал, что виноват Сурин, — и окончательно решился на убийство.
Он пригласил Сурина в гости, перед этим купив бутылку водки и банку красной икры, которую смешал с ядом. Однако Сурин ушел в запой и к соседу не пришел — отравленная икра осталась в холодильнике.
Пока Соловьев был на работе, его дочь Настя сделала бутерброд с икрой — и в тот же день оказалась в больнице. «У нее отнимались ноги. Она ночью могла проснуться от того, что у нее жуткие боли в ногах. Волосы начали очень сильно выпадать», — говорила Виктория Баранова, подруга Насти. Девочка плохо спала и от боли почти не двигалась, ее тошнило, а голова кружилась. Врачи так и не смогли найти причину болезни и в марте 2004 года отпустили Настю лечиться домой. Несмотря на боль, она продолжила ходить в школу.
Когда потеплело, Настя некоторое время жила на даче у бабушки и дедушки, родителей Соловьева. Девочке стало лучше, однако ремиссия длилась недолго. Последние недели Настя провела дома — лежала на кровати, отвернувшись к стене. Соловьев видел мучения дочери, но так и не дал ей противоядие.
Не рассказал он и врачам о настоящей причине болезни. «Ему был интересен даже не результат, а процесс, поэтому он так долго наблюдал за своей дочерью, — рассуждал Сергей Седов, прокурор Ярославля. — Да он в принципе об этом прямо и говорил: „Я стал уже профессиональным химиком, и мне стало интересно, как будут развиваться события после того, как человек примет“». Сам же Соловьев объяснял бездействие иначе: «Это была моя ошибка, моя слабость, трусость. Я боялся, что меня обвинят в убийстве, — позже признавался он. — Я только удивлялся, что, оказывается, так просто можно убить человека».
25 августа 2004 года соседи увидели, как к дому подъехала машина скорой помощи. Соловьев вынес Настю, завернутую в покрывало: она уже была мертва. Соловьев сказал соседям, что дочь якобы «наглоталась таблеток», потому что не справилась с утратой матери.
Врачи назвали причиной смерти «острую сердечную недостаточность». По словам Валерия Соловьева, отца Вячеслава, сын повел себя странно: акт вскрытия Насти он сразу пролистал до результатов химического исследования, после чего «с облегчением» прочитал вслух — «отравляющих веществ не обнаружено».
Настю похоронили рядом с матерью, как того хотел Соловьев. Вскоре он закрыл бизнес и продал квартиру — объяснил соседям, что больше «не может находиться в этом доме».
Отец Соловьева, работавший на нефтеперерабатывающем заводе, по своим связям устроил сына в строительную фирму — инженером по снабжению. У начальника «не было претензий» к новому сотруднику. По его словам, Соловьев и «человек был неплохой» — «добродушный, отзывчивый».
«Хотел, чтобы ей стало плохо»
В конце 2004 года Соловьев начал встречаться с Ириной Астаховой, которая работала продавщицей на рынке. Он купил квартиру в строящемся доме, а сам переехал к Астаховой, однако ему быстро надоели отношения. Он начал убеждать Ирину, что той следует уйти — якобы на нем лежит порча, от которой его близкие умирают.
Отец Соловьева, по его словам, пытался спасти Астахову — говорил, что подозревает сына в смертях Ольги и Насти. Однако Астахова возражала ему. «Слава ездит к колдунам и экстрасенсам. Вокруг него сложилось „зеркальное биополе“, которое негативно влияет на него и окружающих», — говорила она.
В апреле 2005 года Соловьев подсыпал яд в кофе Астаховой. Тогда она выжила, однако ее здоровье начало ухудшаться: она облысела, бессвязно говорила и не могла передвигаться. Астахова продолжила жить с Соловьевым, и он отравил ее снова — на этот раз яд добавил в чай. «Я ее не хотел убивать, я ее хотел просто напугать. То есть чтобы ей стало плохо — и все, — говорил Соловьев. — Она после первого раза не поддалась на мои провокации с ее состоянием здоровья. А второй раз я решил применить побольше. И оказалось, что это ее привело к смертному одру». На допросе Соловьев утверждал, что подсыпал в кофе всего «несколько кристалликов».
3 мая Астахова умерла в больнице. У нее обнаружили поражения почек и печени. Соловьев сказал врачу, что недавно Ирину укусил энцефалитный клещ. Ему поверили — и только его отец продолжал стоять на своем.
«Третья смерть родных за два года с неустановленным диагнозом, естественно, не могла не возбудить моих подозрений, и я, ничего не говоря сыну, обратился к главврачу больницы с просьбой провести повторную патологоанатомическую экспертизу, — рассказывал Валерий. — После безуспешных попыток я уже совместно с отцом погибшей обратился в городское управление здравоохранения, но тоже напрасно». Валерий пошел и в прокуратуру, однако его слова вновь не восприняли всерьез. Его попытки лишь разозлили сына: он начал угрожать отцу — сказал, что тот «подошел к самому краю пропасти».
У Астаховой осталась 18-летняя дочь. Ей Вячеслав Соловьев помогал с работой на рынке. В годовщину смерти Ирины Вячеслав устроил поминки, а также регулярно ходил на могилу первой жены.
«Примерный семьянин»
Осенью 2005 года у Соловьева начались отношения с Оксаной Гурьевой. Она работала тренером по акробатике и воспитывала двух маленьких дочерей. В том, что его сын представляет угрозу, Валерий Соловьев пытался убедить и Гурьеву.
Но она, как и Ирина Астахова, ему не поверила. Вячеслав Соловьев казался воспитанным и заботливым. «Оксана уезжала на соревнования в другие города. Так Соловьев ее нередко на своей машине сопровождал в поездках, — говорил его коллега. — Все время пекся о семье, о девочках. Мы все считали Вячеслава примерным семьянином. Думали, ну наконец-то мужик нашел свое счастье».
Отношения выглядели нормальными, однако Соловьев так и не оставил свое «хобби» — теперь он ради развлечения травил коллег. Соловьев растворил сульфат таллия в графине воды, который стоял в рабочем кабинете, после чего начал предлагать окружающим попить водички.
Он с интересом наблюдал за тем, как коллеги жалуются на тошноту, диарею, боль в суставах и выпадение волос. «Он любил подсыпать яд водителю перед выездом. Тот только садился в машину и трогался, как сразу же начинался понос. Водитель выбегал из машины и несся в кусты», — позже говорил журналистам следователь.
Среди коллег Соловьева больше всех пострадал Сергей Лобанов — он работал с ним в одном кабинете. У Лобанова отказывали ноги, он дважды ложился в больницу. Когда Лобанов возвращался на работу, Соловьев больше всех интересовался его здоровьем.
Еще Соловьев распылял газовый баллончик в туалете. Среди сотрудников были астматики, и им даже вызывали скорую. Коллеги думали, что на территории предприятия слишком много тяжелых металлов — однако приглашенные специалисты опровергли эту версию.
Еще во время отношений с Гурьевой Соловьев ввязался в пьяную драку, из-за которой оказался на допросе у Щербакова. Он затаил обиду на следователя: его жалобы на сахарный диабет проигнорировали, к тому же изъяли вещи со следами крови.
Когда Соловьева приговорили к условному сроку, он пришел в отдел, чтобы забрать одежду. «Пока Валерий [Щербаков] ходил за ними [вещами], Вячеслав уже набитой рукой подсыпал яд. Соловьев запомнил, что у следователя всегда на столе стояла кружка», — говорил Андрианов.
Щербаков допил кофе из кружки, после чего помыл ее и налил кофе своей напарнице Светлане Коваль. Через некоторое время та почувствовала онемение в ногах и аритмию, но в результате доза яда оказалась не смертельной. Щербаков же, которому досталась большая часть яда, умер через несколько месяцев.
Со временем Соловьева начала раздражать Гурьева. Он планировал ее отравить, и такая возможность представилась ему в середине июня 2006 года.
Они вместе поехали в деревню — погостить у ее бабушки. Соловьев подмешал сульфат таллия в графин с морсом, который стоял на веранде. Оксана налила себе немного, а вот бабушка очень хотела пить. Почти сразу обеим женщинам стало плохо: их тошнило, руки онемели, волосы сыпались. Через два дня бабушка скончалась. Гурьева выжила — она думала, что заболела гриппом с осложнениями, поэтому после выписки из больницы вернулась к Соловьеву.
Пара занимала одну комнату в квартире матери Гурьевой. В соседнюю комнату заселились Голубевы — Наталья Голубева приходилась Оксане Гурьевой сестрой. Семья с ребенком вскоре планировала съехать на свою квартиру, а пока там шел ремонт.
23 февраля 2007 года Евгений Голубев и Вячеслав Соловьев отмечали праздник и пили на кухне водку. После полуночи в комнату зашла Наталья Голубева — ей не нравилось, что мужчины шумят и будят ребенка. Голубева на эмоциях вылила водку в раковину, на что Соловьев, как признавался позже, затаил обиду и решил отомстить. Он добавил сульфат таллия в банку, в которой Голубевы отстаивали воду, — так отравил родителей и убил ребенка.
«Мы же не в средневековье живем»
На допросе Соловьев вспомнил преступления до малейших деталей. По наблюдению следователя, с особенным увлечением он говорил о приготовлении ядов: «У него был больной интерес сделать сложную вещь, о которой никто не догадается», — отметил Андрианов.
Соловьев утверждал, что раз в год навещает могилы убитых им женщин. Желание их отравить он объяснил неумением заканчивать отношения: «Не секрет, что женщины… они завистливые. Усталость накапливалась в отношениях. Я не знал, как расстаться», — объяснял Соловьев.
Судмедэкспертиза выявила у Соловьева «органическое расстройство личности», которое «не повлияло на его способность к осознанному волевому поведению». Весной 2008 года начался судебный процесс, однако приостановился уже после первого заседания — Соловьев попытался совершить суицид, перерезав себе вены. Он прошел лечение и еще одну психолого-психиатрическую экспертизу, после чего судебный процесс возобновили.
На заседания приходили родители Соловьева. Отец требовал пожизненного заключения в колонии строгого режима — он чувствовал вину за смерть людей. Мать же до последнего не верила в причастность сына к убийствам: «Слава с женой жил очень хорошо. Даже стихи писал в ее честь. Я не понимаю, почему он убил Олю. Сейчас сопоставляю все факты и прихожу к выводу, что мою внучку Настю он мог бы спасти», — со слезами говорила она во время заседания.
Пришла в суд и Оксана Гурьева. Спустя два года женщина продолжала страдать от последствий отравления: у нее отнимались ноги, болел живот, мучила постоянная слабость.
28 июня Соловьева признали виновным в шести убийствах и двух покушениях на убийство. Последнее слово он читал из заранее подготовленной тетради. «Я не прошу прощения у потерпевших, потому что знаю, что не простят. Люди из-за меня потеряли родных и близких и поэтому, наверное, для них [это] будет звучать неестественно», — начал Соловьев.
Затем он перечислил смягчающие обстоятельства, которые, по его мнению, необходимо учесть: явку с повинной, инвалидность второй группы по сахарному диабету, положительные характеристики и сотрудничество со следствием.
Соловьеву категорически не нравилась перспектива всю жизнь провести в тюрьме. «Мы же не в средневековье живем, когда всем правит инквизиция! Вы представляете, что такое особый режим пожизненного заключения? Это никакой работы, сидишь в камере вдвоем-втроем, а то и один, — говорил Соловьев. — Я считаю, что моя жизнь закончилась. К тому же в тюремных условиях с моими хроническими заболеваниями долго не протянешь. Прошу назначить мне наказание, не связанное с пожизненным сроком».
На вопрос прокурора, зачем он убивал невиновных людей, Соловьев ответил: «Я не убийца, я исследователь».
Его приговорили к пожизненному заключению. «Он циничный. Нет никакого сожаления, горечи в глазах от того, что он сделал больно, — говорила Галина Щербакова, вдова следователя. — Отравил единожды и еще раз так сделает. Поэтому ему нужно закончить жизнь в местах лишения свободы». Однако до колонии строго режима Соловьев так и не доехал.
В ночь на 2 декабря 2008 года Соловьев почувствовал себя плохо. Утром его тело нашли надзиратели.
Причиной смерти Соловьева назвали флегмону — острое гнойное воспаление мягких тканей. Он испытывал яды на себе — по версии сотрудников СИЗО, это могло повлиять на развитие заболевания.